Красота спасет мир

Из романа «Идиот» (1868)
Ф. М. Достоевского (1821 — 1881).
Как правило, понимается буквально: вопреки
авторскому
толкованию понятия «красота».
В романе (ч. 3, гл. V) эти слова произносит
18-летний
юноша Ипполит Терентьев, ссылаясь на переданные ему Николаем Иволгиным
слова
князя Мышкина и иронизируя над последним: «Правда, князь, что вы раз
говорили, что мир спасет «красота»? Господа, — закричал он , громко
всем, —
князь утверждает, что мир спасет красота! А я утверждаю, что у него
оттого
такие игривые мысли, что он теперь влюблен.
Господа, князь влюблен; давеча, только что он
вошел, я в
этом убедился. Не краснейте, князь, мне вас жалко станет. Какая
красота
спасет мир. Мне это Коля пересказал... Вы ревностный христианин? Коля
говорит, что вы сами себя называете христианином.
Князь рассматривал его внимательно и не ответил
ему». Ф.
М. Достоевский был далек от собственно эстетических суждений — он
писал о
духовной красоте, о красоте души. Это отвечает Главному замыслу романа
—
создать образ «положительно прекрасного человека». Поэтому в своих
черновиках
автор называет Мышкина «князь Христос», тем самым себе напоминая, что
князь
Мышкин должен быть максимально схож с Христом — добротой,
человеколюбием,
кротостью, полным отсутствием эгоизма, способностью сострадать людским
бедам
и несчастьям. Поэтому «красота», о которой говорит князь (и сам Ф. М.
Достоевский), — это есть сумма нравственных качеств «положительно
прекрасного
человека».
Такое, сугубо личностное, толкование красоты
характерно
для писателя. Он считал, что «люди могут быть прекрасны и счастливы»
не
только в загробной жизни. Они могут быть такими и «не потеряв
способности
жить на земле». Для этого они должны согласиться с мыслью о том, что
Зло «не
может быть нормальным состоянием людей», что каждый в силах от него
избавиться. И тогда, когда люди будут руководствоваться лучшим, что
есть в их
душе, памяти и намерениях (Добром), то они будут по-настоящему
прекрасны. И
мир будет спасен, и спасет его именно такая «красота» (то есть лучшее,
что
есть в людях).
Разумеется, в одночасье это не произойдет — нужен
духовный
труд, испытания и даже страдания, после которых человек отрекается от
Зла и
обращается к Добру, начинает ценить его. Об этом писатель говорит во
многих
своих произведениях, в том числе и в романе «Идиот». Например (ч. 1,
гл.
VII):
«Генеральша несколько времени, молча и с
некоторым
оттенком пренебрежения, рассматривала портрет Настасьи Филипповны,
который
она держала перед собой в протянутой руке, чрезвычайно и эффектно
отдалив от
глаз.
— Да, хороша, — проговорила она, наконец, —
очень
даже. Я два раза ее видела, только издали. Так вы такую-то красоту
цените? —
обратилась она вдруг к князю.
— Да... такую... — отвечал князь с
некоторым
усилием.
— То есть именно такую?
— Именно такую
— За что?
— В этом лице... страдания много... —
проговорил
князь, как бы невольно, как бы сам с собою говоря, а не на вопрос
отвечая.
— Вы, впрочем, может быть, бредите, —
решила
генеральша и надменным жестом откинула о себя портрет на стол».
Писатель в своем толковании красоты выступает
единомышленником немецкого философа Иммануила Канта (1724—1804),
говорившего
о «нравственном законе внутри нас», о том, что «прекрасное — это
символ
морального добра». Эту же мысль Ф. М. Достоевский развивает и в других
своих
произведениях. Так, если в романе «Идиот» он пишет, что мир красота
спасет,
то в романе «Бесы» (1872) логически заключает, что «некрасивость
(злоба,
равнодушие, эгоизм. — Сост.) убьет...»