Профессиональные откровения Отари Гогиберидзе
Эксклюзивное интервью с одним из самых молодых и востребованных эстетических
хирургов Москвы, специалистом в области ринопластики и протезирования груди, доктором
Отари Теймуразовичем Гогиберидзе. Удобно устроившись в кожаном кресле своего кабинета,
«Лучший хирург России» по версии премии «Грация» (за 2006г.) рассказывает о своей
школе пластической хирургии, любимых операциях, хобби и личной ответственности
за каждого пациента.
Корреспондент VseOplastike.ru: — Отари Теймуразович, Вы заканчивали аспирантуру
и ординатуру в РУДН, там же учились многие другие известные хирурги Москвы, с
чем это связано? Действительно ли там сильнейшая в Москве кафедра Челюстно-Лицевой
Хирургии?
Доктор Гогиберидзе: — Там еще учились такие известные хирурги как Корчак, Прокофьев, Заделов. Там
кафедра челюстно-лицевой хирургии, основательницей которой была Дмитриева Валентина
Станиславовна, и она в принципе стоит у истоков основания самой специальности
«челюстно-лицевая хирургия» из общей хирургии, а затем и создала кафедру челюстно-лицевой
хирургии. Ее ученики такие известные люди, как Неробеев, Осипов и т.д. Таким образом,
получается, что да, одна из сильнейших.
Корр. — Существует ли
какой-то клуб выпускников этой кафедры среди пластических хирургов, поддерживаете ли
вы отношения с коллегами с учебной скамьи?
Д. Г. — Ну, мы как РУДН-овцы общаемся между собой, даже не как пластические хирурги.
Корр. — Вы оперируете только в своей клинике (Оттимо) или также и в других?
Д. Г. — Я оперирую только здесь, в Оттимо. Я был приглашен в Beauty Medical Clinic
для проведения нескольких операций по ринопластике и пластике груди, но там я
не работаю и никакого отношения не имею.
Корр. — В вашей клинике (Оттимо) вы проводите широчайший спектр пластических
операций. Можете ли назвать свои личные предпочтения, операции наиболее интересные
лично для вас, так сказать, «любимые»?
Д. Г. — Около 45 % моих операций это пластика носа, также очень много операций по
изменению формы и увеличению груди и довольно много по фейслифтингу и блефаропластике.
Любимые среди них — ринопластика и увеличение молочных желез.
Корр. — Есть ли у вас в клинике свои уникальные методики, неизвестные другим
клиникам Москвы? Что заставляет людей идти к вам кроме рассказов довольных знакомых
— бывших ваших пациентов?
Д. Г. — Я делаю операции по времени достаточно быстро, по восстановительному периоду
малотравматично. Что касается конкретно ринопластики, я думаю, что базово мы все
делаем ее одинаково, но результат как раз — таки зависит от тех мелких деталей
и нюансов, которые у каждого хирурга вырабатываются свои. У меня этот эффект достигается
за счет опыта и выбора именно того хода, при котором операция проходит с наименьшей
кровопотерей, травмой тканей и т.д.
Корр. — Какие из пластических операций пользуются наибольшей популярностью у
ваших пациентов и почему с вашей точки зрения?
Д. Г. — Почему? Наверное, потому, что идет результат хороший. Наша цель при большом
количестве операций оперировать так, чтобы было мало последующих коррекций. Я
всегда разделяю операции на эстетические и связанные с возрастными изменениями.
Что касается вторых, тут понятно, что идут пациентки определенного возраста на
устранение морщин, круговую подтяжку, веки и т.д.
Насчет эстетических, то тут что в основном волнует женщин, да и мужчин тоже?
Это нос, потому, что форма носа- это личный комплекс у человека и здесь не вправе
переубеждать человека. Если я слушаю пациентку на консультации и понимаю, что
она хочет сделать эту операцию, понимаю, что лучше ей помочь и правильно сделать.
Ну и увеличение молочных желез. Если их нет, значит, женщина хочет, чтобы они
были, если они есть, но после родов или кормления потеряли форму и женщина чувствует
себя дискомфортно, то делаем.
Корр. — Сколько в среднем пациентов оперируется в месяц и каков примерный портрет
вашей пациентки (возраст, род занятий, желания пациентов), как поменялась картина
пациентов за последние
5—10 лет?
Д. Г. — Операций очень много каждый день. Насчет возраста: в возрастных операциях
— понятно, это после 35 лет обычно. В эстетических операциях это обычно от 20
и старше. Люди самые разные: и студентки, и менеджеры, и богатые люди, и очень
богатые.
Картина, правда, поменялась. Если раньше на пластику шли люди, которые собирали
деньги на операции и подходили к этому вопросу очень серьезно, то на сегодняшний
день,
во-первых, контингент помолодел,
во-вторых, идут практически все слои населения.
Еще пациенты стали более грамотные, они уже идут ко мне по сарафанному радио.
Остальные тоже информированы: кто через Интернет, кто из журналов и т.д.
Корр. — В своей клинике вы уделяете много внимания реабилитации пациентов, с
чем это связано? какие технологии используются для минимизации рисков во время
операций и облегчения жизни пациентов сразу после операции?
Д. Г. — У нас клиника включает косметологию и пластическую хирургию. И нередко моим
пациентам после хирургии необходимо получить
какой-то косметологический уход. Иногда это курс физиотерапии с препаратами, направленными
на рассасывание отека, иногда с устранением лимфостаза, всяких застоев и прочее.
При необходимости пациенты, сделавшие у нас операцию, получают хорошие скидки
на все эти процедуры.
А для минимизации рисков — опыт, современный инструментарий, подобранный под
руку, удобный хирургу, все в принципе имеет значение.
Корр. — Как вы относитесь к модной сейчас методике эндоскопических операций?
Д. Г. — Это не такая уж современная методика. Просто объективно существуют операции,
когда нужно использовать эндоскопию, а существуют, когда их не нужно делать. И
показания к эндоскопическому лифтингу очень ограниченные. Это должны быть достаточно
молодые пациентки, это достаточно ограниченная зона подтяжки — лоб и иногда область
скул. Например, шею эндоскопией не сделаешь, тут нужно нормальное знание анатомии
и полноценное вмешательство.
Потом заблуждением является то, что после эндоскопического лифтинга не остается
маскообразности лица, я лично видел немало примеров обратного. Здесь все зависит
не от пациента, а только от хирурга.
Я лично не владею техникой эндоскопических операций и не считаю это необходимым.
Я могу делать только эндоскопический лифтинг лба.
Корр. — Вы являетесь действительным членом действительный член Европейской Конфедерации
Пластической Реконструктивной Эстетической хирургии, расскажите, как вы взаимодействуете
со своими иностранными коллегами? Чем на ваш взгляд зарубежный подход в этой области
отличается от российского?
Д. Г. — Да, я, правда, знаю очень много хирургов за границей. Видимся
во-первых часто на конференциях. Раз в год проходит Международная конференция, потом раз
в два года Европейское общество собирается, потом выезжаю часто в Испанию по ринопластике,
в Италию. Или, если есть возможность, я либо сам еду, либо вместе с обществом.
Вот в феврале планируем ехать в Австралию, там будет большой конгресс. Плюс у
меня есть хорошие хирурги знакомые во Франции, в Германии, в Америке — это уже
личные контакты.
Ничем они особо от нас не отличаются. В подходе сеть разница между европейскими
хирургами и американскими. Мне лично кажется, что европейская школа более щадящая
для пациентов. У американской школы, я обратил внимание, сильное перетягивание
лица. Наши женщины же хотят выглядеть естественно.
А в вопросе пластики груди, Россия имеет больше опыта, чем Европа, а в сравнении
с США мы вообще далеко впереди по опыту работы с силиконовыми имплантантами. Там
же был запрет на их использование в течение 10 лет, и они были вынуждены ставить
физрастворовые имплантанты, которые, кстати, имеют не очень хорошие результаты.
Таким образом, Россия, в частности Москва, ничуть не отстает и вполне может сравниваться
с французской школой, итальянской, бразильской.
Корр. — Значит, правда ли что к нам едут
из-за границы?
Д. Г. — Да, это правда, едут еще как.
Корр. — Среди пациентов пластических хирургов встречаются разные люди, в том
числе те, проблемы которых не во внешних недостатках, а во внутренних комплексах.
Как вы поступаете в таких случаях, когда видите, как врач, что пациенту не нужна
пластическая операция?
Д. Г. — Это непростой вопрос. Если после беседы ты видишь, что человек физически и
психически здоров, и это, правда,
какой-то комплекс и человек видит его и считает, что нужно его реально исправить — это
его личное дело. Здесь надо взять и сделать по двум причинам.
Во-первых, потому что она этого хочет и она здорова,
во-вторых, потому что она просто пойдет к другому хирургу и сделает, какой смысл тогда
ее выгонять? Есть вариант еще, что я понял, чего она хочет, а другой хирург может
этого не понять.
Другой вопрос, если это навязчивая идея и человек неадекватен. Или человек не
до конца осознает серьезность пластических операций, он думает, это как в парикмахерскую
пришел. Есть просто психически неуравновешенные люди, вот их нужно стараться
как-то отговорить от операции, может быть даже перенаправить к психотерапевту и т.д.
Корр. — Многие клиники и врачи выпускают именные линии лекарств и послеоперационной
косметики. Собираетесь ли вы выпускать подобную «авторскую» косметику и почему?
Д. Г. — Нет. Я не косметолог и не занимаюсь кремами и баночками, я в этом ничего
не понимаю. Я занимаюсь только пластической хирургией.
Корр. — Как вы считаете, с чем связан бум пластических операций в наше время,
особенно вреди молодежи, их доступностью, влиянием СМИ или
чем-нибудь еще?
Д. Г. — И с доступностью, и с влиянием. Даже не влиянием, а с тем, что люди стали
к этому спокойнее относиться, об этом много говорят, получают информацию об этом.
В том же Интернете — вы же посмотрите, как там стало много информации за последние
6 лет, ведь до
2001-го ничего не было. Теперь человек может зайти и всю свою 1000 вопросов задать там
или найти ответ.
На телевидении сначала был нездоровый интерес, теперь здоровый интерес. А так,
очень много людей, неудовлетворенных своей внешностью было и в советское время,
но они тогда не знали ни куда обратиться, ничего.
Потом опыт у хирургов был по некоторым операциям минимальный. Это такие операции,
как ринопластика и вообще молодая операция — увеличение груди при помощи имплантантов.
Весь опыт по ним приобретался за последние 10 лет, я сам это помню. Но мне повезло
с этим, я прошел хорошую школу ринопластики: я видел как оперируют на кафедре,
я видел как оперирует один грузинский хирург, я видел как оперирует
лор-хирург, как оперируют французы, итальянцы. И вот из этого всего сложилось
что-то свое.
Корр. — Чем еще кроме работы вы интересуетесь? Продолжаете ли учебу или сами
преподаете на родной кафедре РУДН? Пишите ли научные работы и где их можно найти?
Д. Г. — Ну, учиться приходится всегда, на тех же конференциях, даже если ничего нового
не увидишь, хотя бы напомнишь себе
что-то. Литературу специальную постоянно просматриваю,
какие-то журналы, монографии.
Какой-то случай если вдруг происходит неординарный, он все равно доходит и обсуждается
нами. Что касается преподавания, то речь идет о лекциях на кафедре челюстно-лицевой
хирургии факультета повышения квалификации мед. работников.
Насчет хобби, это сложно. У меня времени на это просто нет. Когда меня спрашивают,
что я делаю после работы, я говорю: «Я работаю дальше». А так машины люблю…
Корр. — Вы являетесь обладателем Российской премии в области красоты и здоровья
«ГРАЦИЯ» в номинации «Лучший пластический хирург 2006» — расскажите, как вам это
удалось и что изменилась ваша жизнь после получения этого почетного приза?
Д. Г. — Я думаю, что это как раз за счет количества пациентов. Там же голосование
пациентов учитывалось.
Ничего не изменилось после этого. Как было стабильное количество пациентов, так
оно и осталось, как записывались за 1,5 месяца вперед, так они и записываются.
Просто теперь они еще и об этом знают. Так что ответственности больше навалилось…
Корр. — Как,
по-вашему, можно ли сказать, что российская хирургия является одной из ведущих в мире?
Д. Г. — Да, можно. Я считаю, что пластическая хирургия в России представлена очень
хорошо, ведь у нас существуют целые школы или направления. Это московская школа,
хотя в ней еще есть много подшкол, это Екатеринбург, это Питер.
И есть четкое разделение пластических хирургов на реконструктивных и эстетических,
и их нельзя путать. Я например — эстетический хирург и знаю свое дело от и до.
Я не занимаюсь тем, чем занимаются ожоговики или микрохирургии, хотя это тоже
пластическая хирургия. Каждый должен заниматься своим делом и заниматься им хорошо.
хирургов Москвы, специалистом в области ринопластики и протезирования груди, доктором
Отари Теймуразовичем Гогиберидзе. Удобно устроившись в кожаном кресле своего кабинета,
«Лучший хирург России» по версии премии «Грация» (за 2006г.) рассказывает о своей
школе пластической хирургии, любимых операциях, хобби и личной ответственности
за каждого пациента.
Корреспондент VseOplastike.ru: — Отари Теймуразович, Вы заканчивали аспирантуру
и ординатуру в РУДН, там же учились многие другие известные хирурги Москвы, с
чем это связано? Действительно ли там сильнейшая в Москве кафедра Челюстно-Лицевой
Хирургии?
Доктор Гогиберидзе: — Там еще учились такие известные хирурги как Корчак, Прокофьев, Заделов. Там
кафедра челюстно-лицевой хирургии, основательницей которой была Дмитриева Валентина
Станиславовна, и она в принципе стоит у истоков основания самой специальности
«челюстно-лицевая хирургия» из общей хирургии, а затем и создала кафедру челюстно-лицевой
хирургии. Ее ученики такие известные люди, как Неробеев, Осипов и т.д. Таким образом,
получается, что да, одна из сильнейших.
Корр. — Существует ли
какой-то клуб выпускников этой кафедры среди пластических хирургов, поддерживаете ли
вы отношения с коллегами с учебной скамьи?
Д. Г. — Ну, мы как РУДН-овцы общаемся между собой, даже не как пластические хирурги.
Корр. — Вы оперируете только в своей клинике (Оттимо) или также и в других?
Д. Г. — Я оперирую только здесь, в Оттимо. Я был приглашен в Beauty Medical Clinic
для проведения нескольких операций по ринопластике и пластике груди, но там я
не работаю и никакого отношения не имею.
Корр. — В вашей клинике (Оттимо) вы проводите широчайший спектр пластических
операций. Можете ли назвать свои личные предпочтения, операции наиболее интересные
лично для вас, так сказать, «любимые»?
Д. Г. — Около 45 % моих операций это пластика носа, также очень много операций по
изменению формы и увеличению груди и довольно много по фейслифтингу и блефаропластике.
Любимые среди них — ринопластика и увеличение молочных желез.
Корр. — Есть ли у вас в клинике свои уникальные методики, неизвестные другим
клиникам Москвы? Что заставляет людей идти к вам кроме рассказов довольных знакомых
— бывших ваших пациентов?
Д. Г. — Я делаю операции по времени достаточно быстро, по восстановительному периоду
малотравматично. Что касается конкретно ринопластики, я думаю, что базово мы все
делаем ее одинаково, но результат как раз — таки зависит от тех мелких деталей
и нюансов, которые у каждого хирурга вырабатываются свои. У меня этот эффект достигается
за счет опыта и выбора именно того хода, при котором операция проходит с наименьшей
кровопотерей, травмой тканей и т.д.
Корр. — Какие из пластических операций пользуются наибольшей популярностью у
ваших пациентов и почему с вашей точки зрения?
Д. Г. — Почему? Наверное, потому, что идет результат хороший. Наша цель при большом
количестве операций оперировать так, чтобы было мало последующих коррекций. Я
всегда разделяю операции на эстетические и связанные с возрастными изменениями.
Что касается вторых, тут понятно, что идут пациентки определенного возраста на
устранение морщин, круговую подтяжку, веки и т.д.
Насчет эстетических, то тут что в основном волнует женщин, да и мужчин тоже?
Это нос, потому, что форма носа- это личный комплекс у человека и здесь не вправе
переубеждать человека. Если я слушаю пациентку на консультации и понимаю, что
она хочет сделать эту операцию, понимаю, что лучше ей помочь и правильно сделать.
Ну и увеличение молочных желез. Если их нет, значит, женщина хочет, чтобы они
были, если они есть, но после родов или кормления потеряли форму и женщина чувствует
себя дискомфортно, то делаем.
Корр. — Сколько в среднем пациентов оперируется в месяц и каков примерный портрет
вашей пациентки (возраст, род занятий, желания пациентов), как поменялась картина
пациентов за последние
5—10 лет?
Д. Г. — Операций очень много каждый день. Насчет возраста: в возрастных операциях
— понятно, это после 35 лет обычно. В эстетических операциях это обычно от 20
и старше. Люди самые разные: и студентки, и менеджеры, и богатые люди, и очень
богатые.
Картина, правда, поменялась. Если раньше на пластику шли люди, которые собирали
деньги на операции и подходили к этому вопросу очень серьезно, то на сегодняшний
день,
во-первых, контингент помолодел,
во-вторых, идут практически все слои населения.
Еще пациенты стали более грамотные, они уже идут ко мне по сарафанному радио.
Остальные тоже информированы: кто через Интернет, кто из журналов и т.д.
Корр. — В своей клинике вы уделяете много внимания реабилитации пациентов, с
чем это связано? какие технологии используются для минимизации рисков во время
операций и облегчения жизни пациентов сразу после операции?
Д. Г. — У нас клиника включает косметологию и пластическую хирургию. И нередко моим
пациентам после хирургии необходимо получить
какой-то косметологический уход. Иногда это курс физиотерапии с препаратами, направленными
на рассасывание отека, иногда с устранением лимфостаза, всяких застоев и прочее.
При необходимости пациенты, сделавшие у нас операцию, получают хорошие скидки
на все эти процедуры.
А для минимизации рисков — опыт, современный инструментарий, подобранный под
руку, удобный хирургу, все в принципе имеет значение.
Корр. — Как вы относитесь к модной сейчас методике эндоскопических операций?
Д. Г. — Это не такая уж современная методика. Просто объективно существуют операции,
когда нужно использовать эндоскопию, а существуют, когда их не нужно делать. И
показания к эндоскопическому лифтингу очень ограниченные. Это должны быть достаточно
молодые пациентки, это достаточно ограниченная зона подтяжки — лоб и иногда область
скул. Например, шею эндоскопией не сделаешь, тут нужно нормальное знание анатомии
и полноценное вмешательство.
Потом заблуждением является то, что после эндоскопического лифтинга не остается
маскообразности лица, я лично видел немало примеров обратного. Здесь все зависит
не от пациента, а только от хирурга.
Я лично не владею техникой эндоскопических операций и не считаю это необходимым.
Я могу делать только эндоскопический лифтинг лба.
Корр. — Вы являетесь действительным членом действительный член Европейской Конфедерации
Пластической Реконструктивной Эстетической хирургии, расскажите, как вы взаимодействуете
со своими иностранными коллегами? Чем на ваш взгляд зарубежный подход в этой области
отличается от российского?
Д. Г. — Да, я, правда, знаю очень много хирургов за границей. Видимся
во-первых часто на конференциях. Раз в год проходит Международная конференция, потом раз
в два года Европейское общество собирается, потом выезжаю часто в Испанию по ринопластике,
в Италию. Или, если есть возможность, я либо сам еду, либо вместе с обществом.
Вот в феврале планируем ехать в Австралию, там будет большой конгресс. Плюс у
меня есть хорошие хирурги знакомые во Франции, в Германии, в Америке — это уже
личные контакты.
Ничем они особо от нас не отличаются. В подходе сеть разница между европейскими
хирургами и американскими. Мне лично кажется, что европейская школа более щадящая
для пациентов. У американской школы, я обратил внимание, сильное перетягивание
лица. Наши женщины же хотят выглядеть естественно.
А в вопросе пластики груди, Россия имеет больше опыта, чем Европа, а в сравнении
с США мы вообще далеко впереди по опыту работы с силиконовыми имплантантами. Там
же был запрет на их использование в течение 10 лет, и они были вынуждены ставить
физрастворовые имплантанты, которые, кстати, имеют не очень хорошие результаты.
Таким образом, Россия, в частности Москва, ничуть не отстает и вполне может сравниваться
с французской школой, итальянской, бразильской.
Корр. — Значит, правда ли что к нам едут
из-за границы?
Д. Г. — Да, это правда, едут еще как.
Корр. — Среди пациентов пластических хирургов встречаются разные люди, в том
числе те, проблемы которых не во внешних недостатках, а во внутренних комплексах.
Как вы поступаете в таких случаях, когда видите, как врач, что пациенту не нужна
пластическая операция?
Д. Г. — Это непростой вопрос. Если после беседы ты видишь, что человек физически и
психически здоров, и это, правда,
какой-то комплекс и человек видит его и считает, что нужно его реально исправить — это
его личное дело. Здесь надо взять и сделать по двум причинам.
Во-первых, потому что она этого хочет и она здорова,
во-вторых, потому что она просто пойдет к другому хирургу и сделает, какой смысл тогда
ее выгонять? Есть вариант еще, что я понял, чего она хочет, а другой хирург может
этого не понять.
Другой вопрос, если это навязчивая идея и человек неадекватен. Или человек не
до конца осознает серьезность пластических операций, он думает, это как в парикмахерскую
пришел. Есть просто психически неуравновешенные люди, вот их нужно стараться
как-то отговорить от операции, может быть даже перенаправить к психотерапевту и т.д.
Корр. — Многие клиники и врачи выпускают именные линии лекарств и послеоперационной
косметики. Собираетесь ли вы выпускать подобную «авторскую» косметику и почему?
Д. Г. — Нет. Я не косметолог и не занимаюсь кремами и баночками, я в этом ничего
не понимаю. Я занимаюсь только пластической хирургией.
Корр. — Как вы считаете, с чем связан бум пластических операций в наше время,
особенно вреди молодежи, их доступностью, влиянием СМИ или
чем-нибудь еще?
Д. Г. — И с доступностью, и с влиянием. Даже не влиянием, а с тем, что люди стали
к этому спокойнее относиться, об этом много говорят, получают информацию об этом.
В том же Интернете — вы же посмотрите, как там стало много информации за последние
6 лет, ведь до
2001-го ничего не было. Теперь человек может зайти и всю свою 1000 вопросов задать там
или найти ответ.
На телевидении сначала был нездоровый интерес, теперь здоровый интерес. А так,
очень много людей, неудовлетворенных своей внешностью было и в советское время,
но они тогда не знали ни куда обратиться, ничего.
Потом опыт у хирургов был по некоторым операциям минимальный. Это такие операции,
как ринопластика и вообще молодая операция — увеличение груди при помощи имплантантов.
Весь опыт по ним приобретался за последние 10 лет, я сам это помню. Но мне повезло
с этим, я прошел хорошую школу ринопластики: я видел как оперируют на кафедре,
я видел как оперирует один грузинский хирург, я видел как оперирует
лор-хирург, как оперируют французы, итальянцы. И вот из этого всего сложилось
что-то свое.
Корр. — Чем еще кроме работы вы интересуетесь? Продолжаете ли учебу или сами
преподаете на родной кафедре РУДН? Пишите ли научные работы и где их можно найти?
Д. Г. — Ну, учиться приходится всегда, на тех же конференциях, даже если ничего нового
не увидишь, хотя бы напомнишь себе
что-то. Литературу специальную постоянно просматриваю,
какие-то журналы, монографии.
Какой-то случай если вдруг происходит неординарный, он все равно доходит и обсуждается
нами. Что касается преподавания, то речь идет о лекциях на кафедре челюстно-лицевой
хирургии факультета повышения квалификации мед. работников.
Насчет хобби, это сложно. У меня времени на это просто нет. Когда меня спрашивают,
что я делаю после работы, я говорю: «Я работаю дальше». А так машины люблю…
Корр. — Вы являетесь обладателем Российской премии в области красоты и здоровья
«ГРАЦИЯ» в номинации «Лучший пластический хирург 2006» — расскажите, как вам это
удалось и что изменилась ваша жизнь после получения этого почетного приза?
Д. Г. — Я думаю, что это как раз за счет количества пациентов. Там же голосование
пациентов учитывалось.
Ничего не изменилось после этого. Как было стабильное количество пациентов, так
оно и осталось, как записывались за 1,5 месяца вперед, так они и записываются.
Просто теперь они еще и об этом знают. Так что ответственности больше навалилось…
Корр. — Как,
по-вашему, можно ли сказать, что российская хирургия является одной из ведущих в мире?
Д. Г. — Да, можно. Я считаю, что пластическая хирургия в России представлена очень
хорошо, ведь у нас существуют целые школы или направления. Это московская школа,
хотя в ней еще есть много подшкол, это Екатеринбург, это Питер.
И есть четкое разделение пластических хирургов на реконструктивных и эстетических,
и их нельзя путать. Я например — эстетический хирург и знаю свое дело от и до.
Я не занимаюсь тем, чем занимаются ожоговики или микрохирургии, хотя это тоже
пластическая хирургия. Каждый должен заниматься своим делом и заниматься им хорошо.
1 комментарий