Почерк Гайка Бабаяна в столичной индустрии красоты

Московская индустрия красоты выгодно отличается от той же отрасли других регионов.
Столичные женщины уже к 27 годам обращаются к пластическим хирургам с целью выглядеть
еще привлекательнее. В тонкостях московской пластической индустрии мы разбирались
с главным врачом клиники ШАРМ, лауреатом премии «Грация-2008» Гайком Павловичем
Бабаяном. Опытный хирург поведал нам о том, как «быть эстетически привлекательным
и при этом не выглядеть «оперированным».
Как Вы стали пластическим хирургом?
Когда случилось землетрясение*, я работал
лор-хирургом в Ереване.

( Прим. * Разрушительное землетрясение, произошедшее 7 декабря 1988 года на севере
Армении.)

Для оказания помощи к нам отовсюду приезжали специалисты. Было много пострадавших,
нуждающихся в реконструктивных операциях. Тогда в Армению прилетели американские
хирурги из Йельского университета. Мы вместе работали в очень плотном режиме.
Сначала основной задачей было исправить явные повреждения и деформации. Только
потом постепенно мы начали заниматься эстетикой. После этого некоторые наши хирурги
летали на стажировки в США. Так у нас начиналась пластическая хирургия… В Ереване
мы создали центр эстетической медицины «Эребуни», где я по сей день работаю.
Став заниматься эстетической хирургией, Вы сразу начали выполнять все операции?
Был ли на них спрос 15 — 20 лет назад в Армении?
Сначала люди обращались за ринопластикой, отопластикой — за исправлением очевидных
недостатков. Потом мы начали выполнять операции по увеличению груди, блефаропластике,
все операции на лице и теле… Но мы всегда исходили из того, что было необходимо
нашим пациентам. В этом плане пластическая хирургия у нас сформировалась не сверху:
«клиника, которая предлагает свои услуги пациенту», а снизу: «пациент, которому
необходима помощь, а затем клиника и хирург, вырабатывающий тот или иной подход».
Спрос, конечно, уступает российскому, но по частоте обращений, если говорить о
нашем центре в Ереване, — примерно одинаково.
На Ваш взгляд, какова структура индустрии красоты в Москве?
В Москве структура рынка давно сформирована. Я, в принципе, застал ее становление,
так как прилетал оперировать сюда начиная с 1994 года. Сегодня Москва, как и все
мегаполисы, переживает пик популярности пластической хирургии. Теперь разовых
визитов недостаточно — мы открыли свою клинику, и люди могут выбрать нас из числа
существующих медицинских центров. Но мы хотим показать свой почерк, чтобы люди
смотрели и говорили: «Вот этот нос сделал Бабаян!» Я обычно долго веду консультации,
показываю фото, делаю компьютерное моделирование, разъясняю подходы, а затем всегда
оставляю пациенту время для выбора. Если он выбирает меня в качестве своего пластического
хирурга — я веду его и стараюсь приложить все мастерство, чтобы удовлетворить
его требования. В Армении мы давно знаем эти требования, а пациенты хорошо знают
нас — работы много, и в каждой новой операции стремишься превзойти результат предыдущей.
Быть может, это связано с физиологическими особенностями наших пациентов. К примеру,
носы очень похожие… В Москве совсем другая история…
Понятно, Россия — многонациональное государство, а Москва — его фокус. Вы стали
оперировать в Москве, потому что здесь больше разных носов? Фигурально выражаясь…
Отчасти и так. Здесь много носов, и носов самых разных! Причем если в Ереване
я чаще всего делаю классическую полную ринопластику, то здесь пациент просит частичную
— учесть
какой-то нюанс, добавить штрих… И ему надо не просто «красиво», а непременно «изящно»!
Фигурально выражаясь… Ты реализуешься как хирург, появляется даже
какой-то «пластический азарт»! Московские пациенты более требовательны к себе, а значит,
и к тебе. И это тоже, я считаю, огромный плюс и стимул для развития. В Ереване
все это тоже есть… Но в Москве, Вы верно сказали, все как в фокусе… Как в увеличительном
стекле: и людей больше, и внимание к внешности предельное… Однако я никогда не
оставлю практику в Армении — там мои пациенты, моя Родина, — каждый месяц я улетаю
туда на
какое-то время.
Многие пластический хирурги из Армении, Грузии, Азербайджана давно обосновались
в Москве и ведут успешную практику. В чем принципиальное отличие «кавказской пластической
хирургии»?
На Кавказе славятся люди с талантливыми руками! Это ремесленники, творцы с хорошим
эстетическим вкусом. Пластическая хирургия очень близко к этому стоит, и хирург
работает как скульптор. Человек может быть отличным врачом-теоретиком, работать
без устали, очень хотеть стать тонким специалистом, но ничего не выйдет, если
у него не те руки, и нет таланта к изящному. Тогда вся его пластическая хирургия
— это только до поры до времени.
Как Вы думаете, может ли пластический хирург-творец сменить амплуа на чисто медицинское?
Вряд ли. По крайней мере, я таких случаев не припоминаю… Пластический хирург
— это на самом деле диагноз. Я себя не представляю вне эстетики. Был этап, когда
меня очень привлекала кардиохирургия… Есть в ней есть
какая-то романтика… Но видимо, в пластической хирургии ее оказалось больше…Только в мире
эстетики важнее другое — строго соблюдать грань между медициной и бизнесом. Если
сегодня пластический хирург перейдет на сторону бизнеса, то завтра ему нельзя
давать скальпеля в руки — поранит.
Вы говорили о собственных подходах к пластическим операциям. Чем отличается Ваша
ринопластика?
Главное в моей ринопластике — это естественно красиво. Нос после ринопластики
должен отлично выполнять все свои функции, быть эстетически привлекательным и
при этом не выглядеть «оперированным». Я люблю делать легкий прогиб спинки, люблю
чуть вздернутые изящные кончики носа. Носы после моих ринопластик в
какой-то степени одинаковы, но только в
какой-то степени… И согласитесь, правильные носы должны быть похожи — они ведь правильные!
Могу оставить маленькую горбинку после ринопластики, если пациент просит. И в
этом, на мой взгляд, есть свой шарм. Именно такие горбинки можно заметить, если
присмотреться к носикам Моники Белуччи и Одри Хепберн.
Как Вы предпочитаете выполнять операции по увеличению груди?
Я делаю разрез по инфромаммарной складке: рубец получается меньше, чем при любом
другом доступе, его легко спрятать в естественной складке, протоки молочной железы
остаются 100% интактными, во время операции самая лучшая визуализация кармана
для установки имплантата, — это все, что необходимо для гарантированно хорошего
результата! Способ установки и размер эндопротезов подбирается индивидуально.
Хотя очень большие объемы мне как мужчине не очень нравятся. Женщина должна впечатлять
своим обликом в целом, а не только размером груди. Кстати, в Армении я чаще выполняю
операции по уменьшению и подтяжке груди — такая у наших женщин «пышная» генетика.
А увеличивающую маммопластику делаю в основном рожавшим женщинам… В Москве возраст
пациенток меньше, а заявки на размеры больше!
Есть ли отличия в омолаживающих операциях, которые Вы проводите в Ереване и в
Москве, связанные с типом кожи?
Омолаживающие операции в Москве начинают делать раньше на 5 — 7 лет. В Ереване
на блефаропластику женщина пойдет в 35 лет, а здесь — в 27. Тут раньше начинают
делать инъекции красоты и ботокс. Раньше начинают пользоваться услугами профессиональных
косметологов. В Армении кожа у пациентов более темная, а значит, более склонная
к рубцеванию. Поэтому в послеоперационном периоде за швами нужно ухаживать дольше
и лучше. Хотя по большому счету, на результатах правильно выполненных фейслифтингов
и блефаропластик эти нюансы не сказываются.
Вы занимаетесь контурной пластикой. Инъекции красоты — это ведь не совсем профиль
оперирующего хирурга… В чем там Ваш интерес?
Наоборот! Я считаю, что пластический хирург должен владеть этими методиками.
Я убежден, что хорошо сделанная пластическая операция — это еще не окончательный
результат. Инъекции красоты и пилинги необходимы до и после пластики. Они предваряют
и закрепляют полученные результаты. И если я веду пациента, я довожу его до конца,
в том числе занимаясь косметологией и контурной пластикой.
Вы также владете техникой трансплантации волос. Расскажите, пожалуйста, поподробнее.
Технологии трансплантации волос мы разработали в нашем Ереванском центре лет
десять назад. Ездили на семинары в США, Германию, Чехию, а теперь сами имеем досточный
опыт и стабильные результаты. Дело в том, что у кавказских народов облысение —
это генетическая проблема. Мы берем волосы с затылка и переносим их на необходимые
для заполнения участки. Выполняем трансплантацию женщинам, у которых происходит
выпадение волос по мужскому типу. Часто пациентки обращаются с просьбой пересадки
волос для снижения линии лба или после подтяжек лица вдоль линий швов.
А у Вас есть нелюбимые операции? Может быть, абдоминопластику не жалуете, или
считаете отопластику слишком легкой?
Нет. Нелюбимых операций у хирурга быть не должно. Нелюбимые операции ему просто
не нужно оперировать.
Сколько операций можно выполнить зараз? Сколько коррекций Вам доводилось делать
за один наркоз?
Для комплексных операций существует три правила: у человека должно быть хорошее
здоровье, наркоз не более 10 часов, разная локализация вмешательств. Нельзя, к
примеру, сочетать ринопластику и фейслифтинг, так как результат практически не
прогнозируется. Я делал зараз пять операций: ринопластика, увеличение груди, абдоминопластика,
липосакция и подтяжка бедер. Пациентка выразила такое желание, а я нашел это возможным
и выполнил. Повторюсь, главное, чтобы результат был прогнозируемым.
Как много пластических операций может сделать человек за всю жизнь? Для полного
счастья?
Никто не считал, но, учитывая все микрокоррекции, очень много! Двадцать точно…
Важно, чтобы действительно «для счастья».
Что Вы должны увидеть в человеке, чтобы понять — это счастливый пациент?
Пациент может быть довольным даже тогда, когда ты как хирург видишь, что можно
было эту операцию сделать чуть-чуть по другому. Приять такое «пациентское счастье»
хирургу достаточно сложно. Но раз клиенту нравится, и он не желает дальнейших
изменений, — хирург обычно принимает его сторону. Хотя я всегда стараюсь быть
максимально объективным и говорить пациенту всю правду. Честность должна быть
от начала до конца… Ведь если пациент ее не чувствует с твоей стороны — он не
раскроется, а не раскроется — ты не поймешь его мотивов и пожеланий. Тогда результат
не принесет удовлетворения никому. Другая особенность в том, что человек, идущий
на пластическую операцию, подсознательно готов измениться полностью. Пластическая
операция рассматривается как этап новой жизни, которую человек хочет начать. Если
результаты его радуют, то все задуманное начинает реализовываться! И для пластического
хирурга самое приятное — это понимать, что он поучаствовал в улучшении не только
внешности, но и
чего-то большего.
Армения:
Медицинский Центр «ЭРЕБУНИ»
служба пластической, реконструктивной хирурги и микрохирургии
г. Ереван, ул. Титоградян, д. 14
www.aapras.org
 
 

Россия:
Клиника пластической хирургии «ШАРМ»
г. Москва,
www.plastclinic.ru