Переделать чью-то работу — это своеобразный вызов
Для некоторых пациентов пластических хирургов операции становятся зависимостью,
опасной страстью, избавиться от которой самостоятельно они зачастую не в силах.
Спасение таких людей во многом зависит от самих работников эстетической медицины,
считает пластический хирург, председатель ЮОПРЭХК, член Европейской ассоциации
эстетических хирургов, почетный член SIDE Сергей Владимирович Прокудин. О тонкостях работы с такими пациентами, а также о психических заболеваниях,
связанных у отдельных лиц с восприятием собственного облика, он рассказал корреспонденту
ВсеОпластике.ру.
Если какая-нибудь отчаянная дама сразу после подтяжки
отправится загорать, последствия будут необратимы, а моральная ответственность
все равно ляжет на меняКорр.: Сергей Владимирович, как Вы пришли к решению стать пластическим хирургом? Чем
Вас привлекла пластика?
Сергей Прокудин: Я думаю, что сделал такой выбор благодаря своему предыдущему опыту в области
общей хирургии. В ходе хирургической практики почерпнул массу знаний — и теоретических,
и, самое главное, практических. Делать приходилось все, начиная с трепанации и
заканчивая операциями на сердце. В это время я понял, что уже многое умею: и кровотечение
остановить, и любую проблему решить в критической ситуации — это для пластического
хирурга не менее важно, чем, к примеру, наличие эстетического вкуса. Без таких
навыков ни о какой пластике не может быть и речи. А непосредственно медицину выбрал,
наверное, опираясь на желание моей мамы — она мечтала, чтобы я стал врачом.
Корр.: А материальная мотивация все-таки присутствовала?
Сергей Прокудин: Лично у меня — нет. Пожалуй, только у нас в стране пластическая хирургия является
так называемой «хлебной» профессией. В Америке, например, это далеко не так, там
самые высокооплачиваемые врачи — нейрохирурги, анестезиологи, потом кардиохирурги
и гинекологи. Пластические хирурги где-то на восьмом месте.
Корр.: Говорят, что у некоторых пациентов со временем появляется зависимость от пластических
операций. Сделав одну операцию, тут же идут делать другую. Как с этим бороться,
стараетесь ли Вы как-то помочь этим людям и почему это вообще происходит?
Сергей Прокудин: Зависимость возникает скорее от способа достижения цели. К примеру, за хорошей
фигурой следует в идти спортзал, но там надо долго и упорно трудиться, возможно,
не один год. А есть метод попроще: пойти к хирургу и без лишних усилий убрать
жир на бедрах и животе. И вот второе может вызвать зависимость, потому что результат
ты видишь уже через месяц после реабилитации. В этом случае бывает сложно сказать
себе вовремя: «Стоп». С такими людьми на Западе, например, уже психологи работают.
У нас пока серьезных мер не предпринимается. Я лично стараюсь все-таки повлиять
на проблему: разговариваю с каждым пациентом и в ходе диалога подвожу к мысли,
что операцию можно свести к минимуму, то есть сделать незначительные изменения.
Корр.: А отказывать в операциях не пробовали?
Некоторые дамы до такой степени увеличивают губы,
что перестают что-либо ими чувствоватьСергей Прокудин: Это бесполезно. Не соглашусь я — на уговоры поддастся другой хирург. Радует хотя
бы то, что некоторые ошибки хирургов и их пациентов все же можно исправить. Например,
все, что вводится в лицо и губы, не перманентно и, как следствие, поправимо. То
есть, пожив в своем новом образе какое-то время, человек понимает, что ему это
не нужно. Некоторые дамы до такой степени увеличивают губы, что перестают что-либо
ими чувствовать, и они спешат вернуть все обратно — у меня были такие пациентки.
Но бывают случаи, когда операция прошла безукоризненно, желаемый результат достигнут,
а барышня все равно недовольна. Часто это признаки дисморфофобии — заболевания,
при котором у человека все нормально, но ему все равно что-то не нравится. Тут
важно отличать обычные комплексы от этого психического расстройства. До того,
как это заболевание было выявлено, пострадали многие хирурги, столкнувшиеся с
таким явлением.
Корр.: Вы делите пациентов на какие-нибудь категории? Как отличить легкомысленных от
тех, кто тщательно все взвесил?
Сергей Прокудин: Обычно мы ставим перед обратившимися три вида операций на выбор: очень рискованную,
но дающую быстрый эффект операцию, средний вариант или требующую времени, но безопасную.
Если выбор пал на первый вариант — это верный признак некоторой легкомысленности
и фатализма, присущего этому человеку. С такими надо работать с большой осторожностью,
такое отношение к своему здоровью и организму просто-напросто подозрительно и
крайне опасно для самого пациента. Здесь нужно обговаривать все детали, объяснять
тонкости реабилитации, чтобы уберечь их от самих себя. Ведь если какая-нибудь
отчаянная дама на следующий день после подтяжки отправится загорать, последствия
будут необратимы, а моральная ответственность все равно ляжет на меня...
Корр.: А кто чаще правила нарушает: мужчины или женщины?
Сергей Прокудин: Я думаю, представители мужского пола менее исполнительны. Строго соблюдать все
правила во время реабилитации — чисто женская черта, потому что женщины более
упорны и трудолюбивы в достижении цели. Ни один мужчина не согласится весь месяц
носить компрессионное белье — колготки, например.
Корр.: Сейчас весьма распространена тенденция, когда пациенты пластических хирургов
хотят походить на каких-нибудь звезд. Кто из знаменитостей в этом отношении наиболее
популярен? Чьи носы, так сказать, лидируют?
Сергей Прокудин: Нос Моники Беллуччи, вне сомнений, на первом месте! А еще Меган Фокс — это,
естественно, у женщин. Мужчины почему-то хотят быть похожими на Тома Круза. Правда,
когда человек идет за носом Тома Круза или губами Анджелины Джоли, он должен понимать,
что похожим на звезду он станет вряд ли — черты лица у всех так или иначе разные!
Корр.: За носом Меган Фокс, неверное, идет более молодое поколение?
Сергей Прокудин: Я бы сказал, каждое поколение идет за своей операцией. Ринопластика из чисто
эстетических соображений действительно приоритет тех, кто помоложе. Люди в возрасте
делают рино чаще всего по медицинским показаниям — проблемы с дыханием, к примеру,
или переломы. Более зрелые дамы делают ставки на липосакцию и абдоминопластику,
это как раз направлено на устранение послеродовых изменений.
Корр.: А есть что-то, чем интересуются все возрастные категории?
Сергей Прокудин: Я думаю, это увеличение груди, потому что в этом направлении сейчас появилось
множество новых методик и возможностей. Современная маммопластика позволяет добиться
очень высоких результатов.
Корр.: Как Вы относитесь к операциям, в ходе которых приходится исправлять ошибки других
хирургов?
Сергей Прокудин: Ничего против не имею. Такая хирургия — своеобразный вызов. Помочь отчаявшемуся
человеку, пострадавшему от отсутствия компетенции у некоторых врачей — сложная,
но благородная миссия, это всегда очень интересно в профессиональном плане.
Я состою в Ростовском сигарном клубеКорр.: Ну хорошо, а если говорить о преимуществах Вашей профессии, положительных сторонах,
в чем они заключаются?
Сергей Прокудин: Во-первых, это широчайший круг общения — у меня появилось много новых друзей,
я расширяюсь в профессиональном плане за счет активного взаимодействия со своими
коллегами, специалистами очень высокого уровня. Постоянно делимся опытом, развиваемся,
в том числе и в области лингвистики, так как необходимо знание множества языков.
Я читаю много специализированной литературы, постоянно путешествую, такой образ
жизни очень захватывает.
Корр.: Вне операционной как отдыхаете?
Сергей Прокудин: У меня есть одно слегка нетипичное хобби — я состою в Ростовском сигарном клубе,
изредка позволяю себе выкурить хорошую сигару. Еще провожу время с женой и дочкой,
стараюсь брать их с собой на конференции в другие страны, потому что такие поездки
тесно сопряжены с туризмом, они хорошо развивают и отвлекают от однообразия.
опасной страстью, избавиться от которой самостоятельно они зачастую не в силах.
Спасение таких людей во многом зависит от самих работников эстетической медицины,
считает пластический хирург, председатель ЮОПРЭХК, член Европейской ассоциации
эстетических хирургов, почетный член SIDE Сергей Владимирович Прокудин. О тонкостях работы с такими пациентами, а также о психических заболеваниях,
связанных у отдельных лиц с восприятием собственного облика, он рассказал корреспонденту
ВсеОпластике.ру.
Если какая-нибудь отчаянная дама сразу после подтяжки
отправится загорать, последствия будут необратимы, а моральная ответственность
все равно ляжет на меняКорр.: Сергей Владимирович, как Вы пришли к решению стать пластическим хирургом? Чем
Вас привлекла пластика?
Сергей Прокудин: Я думаю, что сделал такой выбор благодаря своему предыдущему опыту в области
общей хирургии. В ходе хирургической практики почерпнул массу знаний — и теоретических,
и, самое главное, практических. Делать приходилось все, начиная с трепанации и
заканчивая операциями на сердце. В это время я понял, что уже многое умею: и кровотечение
остановить, и любую проблему решить в критической ситуации — это для пластического
хирурга не менее важно, чем, к примеру, наличие эстетического вкуса. Без таких
навыков ни о какой пластике не может быть и речи. А непосредственно медицину выбрал,
наверное, опираясь на желание моей мамы — она мечтала, чтобы я стал врачом.
Корр.: А материальная мотивация все-таки присутствовала?
Сергей Прокудин: Лично у меня — нет. Пожалуй, только у нас в стране пластическая хирургия является
так называемой «хлебной» профессией. В Америке, например, это далеко не так, там
самые высокооплачиваемые врачи — нейрохирурги, анестезиологи, потом кардиохирурги
и гинекологи. Пластические хирурги где-то на восьмом месте.
Корр.: Говорят, что у некоторых пациентов со временем появляется зависимость от пластических
операций. Сделав одну операцию, тут же идут делать другую. Как с этим бороться,
стараетесь ли Вы как-то помочь этим людям и почему это вообще происходит?
Сергей Прокудин: Зависимость возникает скорее от способа достижения цели. К примеру, за хорошей
фигурой следует в идти спортзал, но там надо долго и упорно трудиться, возможно,
не один год. А есть метод попроще: пойти к хирургу и без лишних усилий убрать
жир на бедрах и животе. И вот второе может вызвать зависимость, потому что результат
ты видишь уже через месяц после реабилитации. В этом случае бывает сложно сказать
себе вовремя: «Стоп». С такими людьми на Западе, например, уже психологи работают.
У нас пока серьезных мер не предпринимается. Я лично стараюсь все-таки повлиять
на проблему: разговариваю с каждым пациентом и в ходе диалога подвожу к мысли,
что операцию можно свести к минимуму, то есть сделать незначительные изменения.
Корр.: А отказывать в операциях не пробовали?
Некоторые дамы до такой степени увеличивают губы,
что перестают что-либо ими чувствоватьСергей Прокудин: Это бесполезно. Не соглашусь я — на уговоры поддастся другой хирург. Радует хотя
бы то, что некоторые ошибки хирургов и их пациентов все же можно исправить. Например,
все, что вводится в лицо и губы, не перманентно и, как следствие, поправимо. То
есть, пожив в своем новом образе какое-то время, человек понимает, что ему это
не нужно. Некоторые дамы до такой степени увеличивают губы, что перестают что-либо
ими чувствовать, и они спешат вернуть все обратно — у меня были такие пациентки.
Но бывают случаи, когда операция прошла безукоризненно, желаемый результат достигнут,
а барышня все равно недовольна. Часто это признаки дисморфофобии — заболевания,
при котором у человека все нормально, но ему все равно что-то не нравится. Тут
важно отличать обычные комплексы от этого психического расстройства. До того,
как это заболевание было выявлено, пострадали многие хирурги, столкнувшиеся с
таким явлением.
Корр.: Вы делите пациентов на какие-нибудь категории? Как отличить легкомысленных от
тех, кто тщательно все взвесил?
Сергей Прокудин: Обычно мы ставим перед обратившимися три вида операций на выбор: очень рискованную,
но дающую быстрый эффект операцию, средний вариант или требующую времени, но безопасную.
Если выбор пал на первый вариант — это верный признак некоторой легкомысленности
и фатализма, присущего этому человеку. С такими надо работать с большой осторожностью,
такое отношение к своему здоровью и организму просто-напросто подозрительно и
крайне опасно для самого пациента. Здесь нужно обговаривать все детали, объяснять
тонкости реабилитации, чтобы уберечь их от самих себя. Ведь если какая-нибудь
отчаянная дама на следующий день после подтяжки отправится загорать, последствия
будут необратимы, а моральная ответственность все равно ляжет на меня...
Корр.: А кто чаще правила нарушает: мужчины или женщины?
Сергей Прокудин: Я думаю, представители мужского пола менее исполнительны. Строго соблюдать все
правила во время реабилитации — чисто женская черта, потому что женщины более
упорны и трудолюбивы в достижении цели. Ни один мужчина не согласится весь месяц
носить компрессионное белье — колготки, например.
Корр.: Сейчас весьма распространена тенденция, когда пациенты пластических хирургов
хотят походить на каких-нибудь звезд. Кто из знаменитостей в этом отношении наиболее
популярен? Чьи носы, так сказать, лидируют?
Сергей Прокудин: Нос Моники Беллуччи, вне сомнений, на первом месте! А еще Меган Фокс — это,
естественно, у женщин. Мужчины почему-то хотят быть похожими на Тома Круза. Правда,
когда человек идет за носом Тома Круза или губами Анджелины Джоли, он должен понимать,
что похожим на звезду он станет вряд ли — черты лица у всех так или иначе разные!
Корр.: За носом Меган Фокс, неверное, идет более молодое поколение?
Сергей Прокудин: Я бы сказал, каждое поколение идет за своей операцией. Ринопластика из чисто
эстетических соображений действительно приоритет тех, кто помоложе. Люди в возрасте
делают рино чаще всего по медицинским показаниям — проблемы с дыханием, к примеру,
или переломы. Более зрелые дамы делают ставки на липосакцию и абдоминопластику,
это как раз направлено на устранение послеродовых изменений.
Корр.: А есть что-то, чем интересуются все возрастные категории?
Сергей Прокудин: Я думаю, это увеличение груди, потому что в этом направлении сейчас появилось
множество новых методик и возможностей. Современная маммопластика позволяет добиться
очень высоких результатов.
Корр.: Как Вы относитесь к операциям, в ходе которых приходится исправлять ошибки других
хирургов?
Сергей Прокудин: Ничего против не имею. Такая хирургия — своеобразный вызов. Помочь отчаявшемуся
человеку, пострадавшему от отсутствия компетенции у некоторых врачей — сложная,
но благородная миссия, это всегда очень интересно в профессиональном плане.
Я состою в Ростовском сигарном клубеКорр.: Ну хорошо, а если говорить о преимуществах Вашей профессии, положительных сторонах,
в чем они заключаются?
Сергей Прокудин: Во-первых, это широчайший круг общения — у меня появилось много новых друзей,
я расширяюсь в профессиональном плане за счет активного взаимодействия со своими
коллегами, специалистами очень высокого уровня. Постоянно делимся опытом, развиваемся,
в том числе и в области лингвистики, так как необходимо знание множества языков.
Я читаю много специализированной литературы, постоянно путешествую, такой образ
жизни очень захватывает.
Корр.: Вне операционной как отдыхаете?
Сергей Прокудин: У меня есть одно слегка нетипичное хобби — я состою в Ростовском сигарном клубе,
изредка позволяю себе выкурить хорошую сигару. Еще провожу время с женой и дочкой,
стараюсь брать их с собой на конференции в другие страны, потому что такие поездки
тесно сопряжены с туризмом, они хорошо развивают и отвлекают от однообразия.
3 комментария