кое что из творчества моей подружки)

- Как это – не было? - спросила я внезапно
севшим голосом, - Совсем, что ли? Да у вас ошибка тут, в картотеке,
посмотрите лучше!!
- Никак нет, - пожилой Ангел улыбнулся
снисходительно и поправил очки в круглой оправе, - У нас тут все
записано, все учтено, опять же, все под строгим оком Сами Знаете Кого.
У нас за должностное преступление знаете что? – физиономия Ангела
посуровела, - Про Люцифера слыхали? То-то. Моргнуть не успел – скинули.
«Оши-и-ибка». Скажете тоже…
- Минуточку, - я попыталась взять себя в руки, - Посмотрите, пожалуйста, сюда.
Ангел благожелательно воззрился на меня поверх очков.
- И? – спросил он после секундного молчания.
-
Меня, может, и нет. Но кто-то же есть? – я осторожно пошевелила
кисельной субстанцией, которая теперь заменяла мне привычный земной
организм. Субстанция заволновалась и пошла радужными пятнами.
-
Кто-то, безусловно, есть. Но никак не NN, каковой вы изволили
представиться., - Ангел тяжело вздохнул и потер лоб, - Я таких как вы
перевидал – не сосчитать. И почему-то в большинстве своем – дамы. Ну,
да ладно. Давайте проверять, барышня. По пунктам. С самого начала. Так?
- Давайте, - сказала я, решительно повиснув у него над плечом и изготовясь биться до последнего.
-
Нуте-с, вот она, биография мадам N, - Ангел вытащил из-под стола
здоровенный талмуд и сдул с него пыль, - Ab ovo, дорогая, что
называется, от яйца, - он послюнявил палец и зашуршал тонкими
папиросными страницами, - Ну, это все мелочи … подгузники… капризы
детские… глупости всякие… личность еще не сформирована… характер не
проявлен, все черновики… ну, детство и вовсе опустим, берем
сознательную жизнь… а, вот! – он торжествующе поднял палец, - у вас был
роман в конце десятого класса!
- Ах, какая странность, - не удержалась я, - Чтоб в шестнадцать лет – и вдруг роман!
-
А вы не иронизируйте, фрейляйн, - Ангел сделал строгое лицо, - Роман
развивался бурно и довольно счастливо, пока не встряла ваша подруга. И
мальчика у вас, будем уж откровенны, прямо из-под носа увела. То есть
не у вас, - вдруг спохватился ангел и покраснел, - а у мадмуазель NN…
-
Ну, и чего? – спросила я подозрительно, - Со всеми бывает. Это что,
какой-то смертный грех, который в Библию забыли записать? Мол, не
отдавай ни парня своего, ни осла, ни вола…
При слове «Библия» ангел поморщился.
- При чем тут грех, ради Бога! Достали уже со своими грехами… Следите за мыслью. Как в этой ситуации ведет себя наша N?
-
Как дура себя ведет, - мрачно сказала я, смутно припоминая этот
несчастный роман «па-де-труа», - Делает вид, что ничего не произошло,
шляется с ними везде, мирит их, если поссорятся…
- Вооот, - наставительно протянул Ангел, - А теперь внимательно – на меня смотреть! - как бы поступили вы, если бы жили?
- Убила бы, - слово вылетело из меня раньше, чем я успела сообразить, что говорю.
-
Именно! – Ангел даже подпрыгнул на стуле, - именно! Убить бы не убили,
конечно, но послали бы на три веселых буквы – это точно. А теперь
вспомните – сколько таких «романов» было в жизни у нашей мадмуазель?
я промолчала, но как-то стало паршиво...
-
да-да, и все с тем же результатом, заметьте. Идем дальше. Мадмуазель
попыталась поступить в на одно отделение,но провалилась. Сколько не
добрала?
- Полбалла, - мне захотелось плакать.
- И зачем-то несет
документы в другой институт. Там ее балл – проходной. Она поступает в
этот институт. А вы? Чего в этот момент хотели вы?
- Поступать туда
до последнего, пока не поступлю, - уже едва слышно прошептала я, - Но
вы и меня поймите тоже, мама так переживала, что мне вдруг стало все
равно…
- Милая моя, - ангел посмотрел на меня сочувственно, - нам
здесь до лампочки, кто там у вас плакал и по какому поводу. Нас факты
интересуют, самая упрямая вещь в мире. А факты у нас что-то совсем
неприглядны. Зачем вы – нет, вот серьезно! – зачем тогда замуж вышли? В
смысле – наша NN? Да еще и венчалась, между прочим! Она, стало быть,
венчалась, а вы в это время о чем думали?!
Я молчала. Я прекрасно
помнила, о чем тогда думала в душной сусальной церкви, держа в потном
кулачке свечу. О том, что любовь любовью, но вся эта бодяга ненадолго,
что я, может быть, пару лет протяну, не больше, а там натура моя все
равно перевесит, и тогда уж ты прости меня, Господи, если ты есть…
-
Вот то-то, - Ангел покачал головой и перевернул страницу, - да тут у
вас на каждом шагу сплошные провалы! Девочка, моя, ну, нельзя же так! В
тридцать лет так хотели татуировку сделать – почему не сделали?
- Ну-у-у… - озадачилась я, - Не помню уже.
-
А я вам подскажу, - Ангел нехорошо усмехнулся, - Тогдашний ваш
возлюбленный был против. Примитивные, говорил, племена, да и задница с
годами обвиснет. Так?
- Вам виднее, - насупилась я, хотя что-то такое было когда-то, точно же было…
- Мне-то виднее, конечно…
Вот
тут написано – тридцать пять лет, домохозяйка, проще говоря –
безработная, из увлечений – разве что кулинария. Милая такая картинка
получается. Вышивания гладью только не хватает. Ну, вспоминайте,
вспоминайте, чего на самом деле-то хотели?!
- Вспомнила. Стрелять хотела.
- В кого стрелять?! – изумился ангел и покосился в книгу.
-
В бегущую мишень. Ну, или в стационарную, без разницы, - плакать я, как
выяснилось, теперь не могла, зато туманное мое тело утратило свою
радужность и пошло густыми серыми волнами, - Стендовой стрельбой хотела
заниматься. Петь еще хотела. Давно это было…
- Подтверждаю, - Ангел
ткнул пальцем в талмуд - Вы, дорогая моя, имели ко всему этому довольно
приличные способности. Богом, между прочим, данные. От рождения! Куда
дели все это? Где, я вас спрашиваю, дивиденды?!
- Я не знала, что должна… - прошелестела я в ответ.
-
Врете, прекрасно знали – Ангел снял очки, устало прищурился и потер
переносицу, - Что ж вы все врете-то, вот напасть какая… Ладно, мадам,
давайте заканчивать. Приступим к вашему распределению.
Он достал большой бланк, расправил его поверх моей биографии и начал что-то строчить.
-
Как вы все не понимаете, - в голосе Ангела слышалось отчаяние, -
нельзя, ну, нельзя предавать себя на каждом шагу, эдак и умереть можно
раньше смерти! А это, между прочим, и есть тот самый «грех», которого
вы все так боитесь!… Всё думаете - и так сойдет… Шутка ли – каждая
третья душа не свою жизнь проживает! Ведь это страшная статистика! И у
всех какие-то идиотские оправдания – то мама плакала, то папа сердился,
то муж был против, то дождь в тот день пошел не вовремя, то – вообще
смех! – денег не было. Хомо сапиенсы, называется, эректусы… Ну, все,
готово, - Ангел раздраженно откинул перо, - попрошу встать для
оглашения приговора. Передо мной встать, в смысле.
Я перелетела
через стол и замерла прямо перед ангелом, всем своим видом выражая вину
и раскаяние. Черт его знает, может, сработает.
-
Неидентифицированная Душа по обвинению в непрожитой жизни признается
виновной, - Ангел посмотрел на меня с суровой жалостью, - Смягчающих
обстоятельств, таких, как а) не ведала, что творила б) была физически
не в состоянии реализовать или в) не верила в существование высшего
разума - не выявлено. Назначается наказание в виде проживания одной и
той же жизни до обнаружения себя настоящей. Приговор окончательный и
обжалованию не подлежит. Подсудимая! Вам понятен приговор?
- Нет, - я жалобно заморгала, - Это в ад, что ли?
-
Ну, ада вы не заработали, детка, - усмехнулся ангел, - да и вакансий
там…, - он безнадежно махнул рукой, - Пойдете в чистилище, будете
проживать смоделированные ситуации, пока суд не признает вас прожившей
свою жизнь. Ну, а уж будете вы там страдать или нет – это мы, извините,
не в курсе, - и Ангел протянул исписанный желтый бланк, - Теперь все
ясно?
- Более-менее, - я кивнула растерянно, - И куда мне теперь?
- Момент, - сказал Ангел и щелкнул пальцами. Что-то звякнуло, грохнуло и в глазах у меня потемнело…

-
… одну меня не отпустят, а с тобой запросто, - услышала я знакомый
голос, - И Лешка говорит – пусть она тебя отмажет на два дня, ну,
милая, ты ведь поможешь, правда? Мы тебе и палатку отдельную возьмем, и
вообще клево будет, представляешь, целых две ночи, костер, речка и мы
втроем?
..Это был мой школьный двор, май уже и не помню какого года,
пыльный душный вечер. И Надя, красавица, с кукольным личиком и фигурой
от Сандро Ботичелли – моя подружка – как всегда беззаботно щебетала мне
в ухо, не замечая, как ненависть и боль медленно скручивают меня
винтом, мешая дышать. Такое знакомое, такое родное-привычное
ощущение... Я ведь хорошая девочка, я перетерплю все это, я буду вести
себя прилично, я хорошая, хорошая, хоро...а идите вы к черту со своим
походом! - сказала я нежно, с садистским удовольствием наблюдая, как
округляются ее фарфоровые глазки, и, чувствуя некоторую незавершенность
сцены, добавила - ОБА пошли к чертовой матери.
…Когда разгневанный
стук Надькиных каблучков затих где-то за поворотом, я прислушалась к
звенящей пустоте вокруг, и поняла, что вот прямо сейчас я, наконец,
глубоко, неприлично и ненаказуемо счастлива…





//